Всё это нужно пережить - Страница 28

Старшая пионервожатая подошла ко мне, посмотрела с брезгливостью (и немного с жалостью) и сказала гениальную фразу: «Не можешь – не пей». Вот я и не пью. На прощальной вечеринке, которая завершала поток, уже после отъезда пионеров, вино так же лилось рекой, но я, наученный печальным опытом, отдавал должное салатам и котлетам, щедро выставленным на стол юными поварихами. Тут в полной мере проявилась моя инфантильность и, скажем так, неторопливость общего развития. Вечеринка развивалась, как сказано в классике, ступенчато. Возлияния, тосты, танцы… Я тоже танцевал, причём так получилось, что всё время с одной и той же пышной, круглолицей девушкой. Она рассказывала про учёбу в кулинарном училище, о своих подружках… Спрашивала о моей учёбе, плотно прижимаясь и крепко положив руку мне на плечо. А я рассказал о новинках журналов «Юность» и «Иностранная литература», ощущая по её горячему дыханию, что команды «стоп, «биомицин» она в тот вечер не давала. После очередного танца она сказала: «Приходи через часок к нашему домику». Я взволновался, смутился, ответил, что, наверное, не смогу, завтра рано вставать. Она на меня посмотрела, усмехнулась, произнесла: «Ясно, малыш». Больше мы не танцевали. Я, проклиная свою застенчивость, поплёлся к нашему домику. Под утро явился мой друг, с которым мы делили на двоих вожатский чердак. Он пришёл довольный, с загадочной улыбкой. На мой горестный рассказ о неудавшемся свидании он ответил коротко: «Ну, и идиот же ты». Я не возражал. Всё ещё было впереди. Конечно, ещё много чего случалось в жизни, но об этом случае – и жалею, и не жалею. А в Доме отдыха «Зеленая роща» потом бывали всей семьёй несколько раз, и в центральном белокаменном корпусе с колоннами и лоджиями, который в отличие от жителей острова невезения был прекрасен снаружи и страшный внутри, со своими туалетами и умывальниками в конце коридора. Жили и в маленьких деревянных домиках, где была иллюзия изолированности от коллектива, но не было удобств – всё на улице. Зато работала чудесная библиотека, как говорили о ней – «не разворованная», где можно было взять почитать и редкую книгу, и последние номера литературных журналов. По утрам мы делали зарядку на спортивной площадке с чудным плакатом «Шире шаг от рекорда к рекорду, выше знамя Советского спорта» (мы делали шаги шире, и воображаемое знамя поднимали выше), а вечерами в летнем кинотеатре показывали кино. В общем, издержки коммунального проживания компенсировались другими прелестями и, конечно, солнцем, воздухом и пляжем на Донце. Пару раз (спасибо профкому) мы отдыхали в заводском профилактории. Что говорить… Свет и воздух. Повторю Остапа: «Как в лучших домах Европы и Филадельфии». Номера с удобствами, столовая, похожая на ресторан, зимний сад, бильярд и настольный теннис… Да и библиотека тоже – приличная. Там мы с дочерью написали первый сценарий для её телевизионной передачи «Класс!», который главный редактор компании «Эфир-1» Николай Северин, быстро прочитав и не сделав никаких правок, запустил в производство. Это было чудо. Через две недели программа вышла в эфир. Но это уже, как говорят, другая история.

* * *

Как трудно обрести уверенность в себе, не потеряться, не раскиснуть, не сломаться.

И в трудную минуту не сробеть, и, победив, собой не восторгаться.

Не позабыть среди мороки дел взглянуть на небо и вдохнуть всей грудью.

Услышать соловья. Запомнить, как он пел, запомнить все. Такого уж не будет.

Не повторяясь даже в мелочах, волнуя, увлекая и тревожа,

Зовет нас жизнь. В ней радость и печаль, и все впервые. Хоть и с прошлым схоже.

«В городе Сочи – тёмные ночи…» Звучит банально и несовременно (хотя – название неплохого фильма). Куда ближе к истине – «в городе Сочи Олимпийские игры», потрясшие не только результатами, но и феноменальными церемониями открытия и закрытия. А ещё Сочи – это реальная мечта из жизни отдыхающих 50-70-х годов. «В Сочах» отдыхали все, в том числе, и мы. После двух не совсем удачных попыток оздоровить меня в Зелёной Роще решено было везти «худорбу», как называла меня мама, на Кавказ, в Сочи. Набраться сил перед школой. Сказано – сделано. От поездки осталось сказочное впечатление. Тёплое море, в котором я плавал с кругом, но это счастью не мешало, ароматы вечнозелёных деревьев, цветов…

Хотелось всё время повторять: «Магнолия… Ривьера… Дендрарий…» Мне купили тюбетейку, самшитовую палочку и дудочку. Мы ходили в столовую, где к нам регулярно выходила тётя-повар и спрашивала: «Ну, как вам сегодня наш борщ? Это же чудо-борщ». Но даже чудо-борщ не сделал меня «натоптанным», как надеялась мама. Я оставался очень худым, что меня совсем не беспокоило. А маме хотелось перемен. Они наступили чуть позже и стали трагичными для меня. Но тогда, в Сочи, всё было прекрасно. В том числе, и ресторан «Прибой», куда меня взяли с собой (оставлять, слава богу, было не с кем). Официант заговорщицки посоветовал заказать «люлю». Я заинтересовался. Оказалось, что это шашлык «люля-кебаб», который я из уважения и любопытства отведал, но «чудо-борщ» мне нравился больше. Домой мы вернулись в отличном настроении, и я действительно, почти полгода не болел, что было отмечено, как рекордный результат. Болел я часто, и не прошёл мимо ни одной детской болезни, не считая всяких там простуд, бронхита и гриппа. Скарлатина, коклюш, ветрянка - всё было изведано и лечилось мучительно. В том числе, народными средствами, которые не шли мне впрок. Особенно настойчиво пытались меня поить адским коктейлем – молоком с содой, маслом и мёдом (часто добавляли туда сок алоэ и какао). Результат был всегда один и тот же – рвота до изнеможения. Это озадачивало папу, поскольку ему этот напиток нравился. После военного голода он уважал все продукты и не мог понять, как это может быть не вкусно. Помню, когда в очередной раз я лежал с температурой в постели, к нам пришли гости – мамина подруга с сыном-крепышом, младше меня на год (он и во взрослой жизни остался крепышом, добившись успехов в тяжёлой атлетике). А тогда он подошёл ко мне, улыбнулся и спросил: «Болеешь?». Я кивнул. Он нагнулся и, подмигнув, сообщил, как самую ценную информацию: «А я стакан сметаны съел». Потом я весь вечер думал, что надо начинать есть сметану, иначе дело будет плохо.