Всё это нужно пережить - Страница 19

К оглавлению

* * * Всё это нужно пережить, Перетерпеть и переждать. Суровой оказалась нить И толстой — общая тетрадь

Судьбы, которая и шьёт, И пишет — только наугад. Я понимаю — всё пройдёт. Но дни — летят, летят, летят…

ВСЁ МОГЛО БЫТЬ ХУЖЕ…

« Не только мужество и решительность могут подвигнуть на большие дела, но и просто лень…»

Дж.Рескин

* * *

И, в самом деле, всё могло быть хуже. –

Мы живы, невзирая на эпоху.

И даже голубь, словно ангел, кружит,

Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».

Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,

Где голубь предстаёт воздушным змеем…

В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.

А в лучшее мне верится труднее.

Конечно, всё могло быть хуже. Жизнь приучает к здоровому пессимизму, и любое достижение, даже самое маленькое, становится возможным только преодолением мыслимых и немыслимых трудностей, плюс ещё и собственных недостатков – лени, нерешительности, глупости, да мало ли ещё каких… Но зато и очередное поражение (не глобальное, конечно, а в личных устремлениях, судьбе, карьере) воспринимается не как трагедия, а как закономерный результат, изменить который можно только дополнительным трудом, терпением, упрямством, в хорошем смысле этого слова. «Невзирая ни на что» - этот девиз стал для меня (и для многих, кому довелось жить и выживать в данное время в данном месте) путеводным и определяющим. А это значит - не ждать помощи и поддержки ни от кого, а надеяться только на себя. Ну, а когда помощь всё же приходила и приходит, это - дополнительный праздник. Очень люблю и ценю друзей, которых мало, уважаю приятелей и знакомых (их много), традиционно побаиваюсь врагов (их, как выяснилось, тоже много, но, к сожалению, знаю их мало). Благодарен родителям, которые дали всё, что могли и считали нужным и полезным. И, конечно, дедушке, который очень любил меня, и я это ощущал постоянно. Вплоть до школы я каждый день, за исключением выходных, был на его попечении.

* * *

Мой дед здороваться любил и вслух читать газеты.

Читал, покуда было сил, про жизнь на белом свете.

С машиной швейной был в ладу и с нашей старой печкой.

А вот в пятнадцатом году – стрелял под Берестечком.

«Прицел такой-то… Трубка… Пли!..» – рассказывал он внукам.

В работу верил. Не в рубли. И уважал науку.

Моим пятёркам был он рад. Предсказывал победы.

Хотел, чтоб был я дипломат… А я похож на деда.

В детском садике я не прижился, а бабушка, к сожалению, ушла из жизни очень рано, когда мне было чуть больше трёх лет. В садик я ходил два дня, принёс оттуда чудные, на тогдашний мой взгляд, строки «Из Москвы пришла программа какать больше килограмма. Кто наложит целый пуд, тому премию дадут», а также «Обезьяна Чи-чи-чи продавала кирпичи, за веревочку дёргнула и немножечко….». И ещё несколько подобных шедевров (которые запомнились мгновенно и на всю жизнь). С гордостью вечером я их исполнил перед ошалевшей от моих талантов родительской аудиторией. Помню, папа сказал: «Хорошая память у ребёнка». Больше я в детское дошкольное учреждение не ходил. Полностью оценил, каким добрым и заботливым был дедушка, только, став взрослым. И мне стыдно, что я не сказал ему «спасибо», не поцеловал, не обнял лишний раз. Действительно, дети жестоки. Между прочим, у дедушки с бабушкой была история, достойная любовно-приключенческого романа в стиле Дины Рубиной. Он – красавец-здоровяк из бедной семьи, играючи жонглировавший двухпудовыми гирями. Работал конюхом, как говорил сам – был при лошадях, и подрабатывал грузчиком (здоровье позволяло, с мешками управлялся не хуже, чем с гирями). Такой себе местечковый биндюжник (дело происходило в Знаменке Черкасской губернии) с могучими кулаками и доброй душой. По воскресеньям вместе с местной шпаной прогуливался туда и обратно вдоль магазинчиков и питейных лавок, имея интерес на мир посмотреть и себя показать. Однажды на спор съел более двух десятков пирожных, получив в качестве приза ещё два десятка. В общем, видный парень с неоспоримыми достоинствами. Кстати, одно из них, по его рассказам – умение приподнять лошадь, а когда надо – и телегу. Как он познакомился с дочерью зажиточного торговца Соней, мне неизвестно. Он не рассказывал, а я спросить не догадался. Но – познакомились. И, видимо пришлись друг другу по душе. Такое бывает. Симпатия переросла в любовь, что совсем не понравилось семейству Сони. Тут грянула первая Мировая война, и Борис отбыл на фронт, где служил справным артиллеристом, участвовал в боях (особенно запомнилось ему сражение под местечком Берестечко, о котором часто рассказывал). Вернулся домой уже после революции. Война… Погромы… Сонина родня решила ехать в Америку (сегодня понятно, что решение было мудрое). А Соня сказала: «Я люблю Борю и останусь с ним». Это – Поступок, и это – большая любовь. Всё так и вышло. Семья уехала. До середины 30-х годов редкие письма ещё доходили из Филадельфии, где обосновались ставшие очень дальними близкие родственники. А потом связь прекратилась. И так и не возобновилась. В 60-е годы мама пыталась найти следы невиданных ею американских дядюшек и тётушек, но время смыло их, как всё на свете. Семейное предание гласило, что в одном из довоенных писем оказались доллары. Не много, но всё-таки… Преданный делу партии беспартийный дед благоразумно решил, что самое спокойное – утопить зелёные бумажки в уборной. Что и было сделано под недоумёнными взглядами не столь стойких и идеологически выдержанных родственников. Дед, между прочим, ещё успел послужить конюхом в Красной кавалерии, а потом с молодой женой поехал искать счастье на Донбасс и нашёл его в Луганске, где работал сначала в конном хозяйстве, а потом в производственной артели, везде получая за доблестный труд Почётные грамоты. Он ими чрезвычайно гордился. И везде отмечали его честность, простодушие и доброту. Главным богатством семьи были, как водится, дети. Два сына-погодка Давид и Иосиф, и младшая дочь Женя. Сыновья, так же, как их отец в прошлую войну, ушли на фронт в 1941-м. И не вернулись. Потому, наверное, так рано покинула этот неласковый мир красавица Соня, ставшая моей бабушкой. Дед после её смерти больше не женился.